Журнал «ТЕАТРАЛ»
11 МАРТА 2022 12:30
ЛЮБОВЬ АКЕЛИНА | ФОТО: АЛЕКСАНДР СТЕРНИН
Сегодня, 11 марта, директор «Ленкома Марка Захарова» Марк ВАРШАВЕР отмечает юбилей. И это, конечно, отличный повод, чтобы вновь поговорить о театре, в который он пришел 42 года назад.
– Марк Борисович, когда из жизни уходит великий человек, а Марк Анатольевич был великий, – встает вопрос, кем заменить. А когда замену находят, – начинают сравнивать. Сейчас вы руководите театром, вы директор с расширенными полномочиями. Вы не боялись сравнения с Марком Захаровым?
– Да, но как можно сравнивать разных людей и совершенно разные профессии. Я администратор и, кажется, неплохой. А Захаров – творец, творец с большой буквы. Когда мы его провожали, я сказал: ушёл последний из могикан.
Он человек, которого никем заменить нельзя. Да и не получится, потому что это невозможно. И не дай бог, если я сяду в зал и начну делать замечания артистам. Режиссерская профессия – это совершенно другое.
Когда-то ушли Георгий Товстоногов, Андрей Гончаров, Анатолий Эфрос... Теперь ушел Марк Захаров. Мы с вами хорошо понимаем, что сейчас режиссеров их уровня просто нет. Как нет и театральных директоров уровня прошлых лет, уж поверьте. Они всегда были в тени, их всегда было мало. Но это были люди на своем месте, буквально растворявшиеся в театре. Театр не в переносном, а в прямом смысле слова был их домом. И в своей профессии они тоже были великие.
Между прочим, сам Марк Анатольевич это очень хорошо понимал. И именно об этом он сказал на балу «Хрустальной Турандот», который устраивался (простите мою нескромность) в мою честь. Даже не представляете, как меня тронули его слова. Уж и не помню, когда обо мне так хорошо говорили. Он сказал примерно так: Марк Борисович относится к числу самых успешных и талантливых театральных руководителей Москвы. И я счастлив, что я нахожусь рядом с ним. Он всегда оказывает мне неоценимую помощь, уникальную, сверхъестественную, иногда просто невозможную. Вот так... это его слова. Знаете, по-настоящему великие люди никогда не стесняются говорить в превосходной степени о других и даже о людях, казалось бы, нетворческих профессий.
– То есть у вас никогда не было соревнования: а кто же главный? Директор или режиссёр... Помните замечательный фильм «Мы с вами где-то встречались», в котором роль директора театра гениально исполнил Василий Меркурьев... «Тоже мне... режиссёр, а за кассу кто будет отвечать?»
– Ну, что вы! Я никогда и не думал о себе как о главном в «Ленкоме». Но, понимаете, успех спектакля, да и театра в целом, заключается в синтезе, в гармонии многих составляющих. Театр действительно начинается с вешалки. Но если не будет хорошего режиссёра, то и гардероб будет пуст. Вот и ответ на вопрос, кто в театре главный. «Неглавного», второстепенного в театре просто быть не может и не должно быть.
А Марк Анатольевич был человеком необычайно трудоспособным, трудоголиком. Он мог работать до трех часов ночи. И мне надо было создать ему такие условия, чтобы он мог спокойно творить, не отвлекаясь на бытовые мелочи. Вот так и рождаются шедевры... А за кассу, и правда, отвечает директор.
– После ухода Марка Анатольевича, что для вас самое важное в театре?
– Конечно, это сохранить традиции захаровского «Ленкома». То есть русского репертуарного театра.
– Тогда почему вы решили восстановить «Поминальную молитву», несмотря на то, что этого не хотел сам Марк Захаров? Он же снял его с репертуара после кончины Евгения Леонова.
– Постараюсь ответить. Даже не представляете, как часто я просил Марка Анатольевича восстановить этот спектакль. Но никогда не мог от него получить точного ответа. Скорее всего, он считал, что два раза в одну и ту же воду войти нельзя. Хотя в Израиле в Камерном театре он все-таки поставил «Поминальную молитву». И там не было Евгения Леонова, а Тевье-молочника играл Владимир Стеклов.
Открою вам секрет: подходил к Захарову и Михаил Глуз – композитор этого спектакля, талантливейший человек. Понимаете, Марк Анатольевич, как все гениальные люди, имел право и на ошибку.
– Итак, вы восстановили «Поминальную молитву».
– Да, это спектакль-легенда. И у нас есть потрясающие артисты, которые в ней могут с успехом играть! Не скрою, было и сильное сопротивление со стороны некоторых актеров. Но уж тут я настоял на своем и принял волевое решение. Да, современная «Поминальная молитва» – это моя личная ответственность! Думаю, Марк Анатольевич понял бы меня...
Понимаете, театр – это живой организм, он должен развиваться. Безусловно, мы не сможем выпускать спектакли точно такие, какие ставил Марк Анатольевич. Да и не нужно. А что нужно? Удержать любовь зрителя, удержать спектакли на уровне Марка Захарова. И что касается «Поминальной молитвы», нам это удалось. На этом спектакле – полный аншлаг!
– А почему вы решили ввести второй состав? Вас часто в этом упрекают.
– Не хочу, чтобы нас называли мошенниками. Например, заболевает артист, и мы пишем: сегодня вместо объявленного спектакля, например, «Вишнёвый сад», пойдет «Юнона и Авось». Приходит человек на «Вишнёвый сад». Купил билет, большие деньги заплатил, а ему дают то, что он уже 10 раз видел. Неправильно это. А вот если бы был второй состав в «Вишнёвом саде», его бы и сыграли.
И потом... Второй состав – это возможность играть молодым и талантливым! Мы сейчас набрали замечательную молодёжь – выпускников Щукинского училища. Как они рады играть! Мне говорят, нельзя заменить, например, Збруева. А его и не надо заменять. Но чтобы «вырастить» второго Збруева, артист должен на сцену выходить, а не стоять за кулисами... Збруев как Збруевым стал? Играя в театре, снимаясь в кино. К слову сказать, сам Александр Викторович сказал, что второй состав должен начаться с него. Он понял и поддержал.
А посмотрите, как сейчас прекрасно играет в «Женитьбе Фигаро» молодая актриса Александра Волкова. Чудная, чудная... И через несколько лет, поверьте, многие зрители будут вспоминать и с гордостью говорить, как у них на глазах рождался талант! А это дорогого стоит.
И еще. Второй состав – это деньги. Как экономист, я предложил новую шкалу оценки работы актера. В текущем репертуаре мы сделали 64 ввода. 64 человека получили роли. 64 человека будут получать за каждый выход другие деньги, потому что теперь у нас каждая роль определяется материальным исчислением в баллах. Сейчас так стали работать и другие театры. Так что, моя система действует.
– А кого вы увидели в роли Тевье-молочника?
– Сергея Степанченко, второй состав – Андрей Леонов... сын нашего легендарного Евгения Леонова.
– Он согласился?
– Ну, как же... Я сказал: Андрюшенька, вы должны в память о папе это сделать и сделать не хуже, чем играл ваш отец. И Андрей играет, он старается. У него замечательное театральное будущее, я уверен. А Сергей Степанченко – уже известный актёр, человек, замечательный, просто глыба.
Голда, жена Тевье, – совершенно потрясающая актриса Олеся Железняк. Не так давно она получила «заслуженную артистку», чему я очень рад, потому что она давно уже «народная». Вовсе не надо 20 лет отработать, чтобы зрители считали актера – «народным».
И дальше – Виктор Раков, Александр Сирин, Анна Большова. Вообще, у нас все чудные артисты. А молодёжь какая! Вы увидите, как они танцуют, как они двигаются, как все сцены сделаны.
Кстати, небольшая реплика... не совсем о втором составе, но похоже. Вспомните, как осуждали Дмитрия Певцова, когда он взялся за роль графа Резанова в «Юноне и Авось». Чего он только не вынес! Но спектакль состоялся, и роль тоже состоялась! Потом вышел Виктор Раков, теперь – еще и Игорь Миркурбанов. Они разные? Да, конечно... Но это их Резанов, правда?
– А вы не рисковали, решив вернуть «Поминальную молитву»?
– Рисковал, да. А без риска нельзя. Конечно, получился другой спектакль. Но как иначе? 30 лет назад даже актерское мастерство в драматическом театре было другое. Согласны?
Поэтому сегодня другое исполнение. Вы увидите, насколько выросла глубина понимания, о чём спектакль. Он же поставлен по мотивам рассказов Шолом-Алейхема, еврея по национальности. Но это никакого отношения к национальности не имеет. Это общенациональное произведение. Оно о людских судьбах, о человеке, о том, что не важно, какой ты национальности. Их только две: хороший человек и плохой. При жизни надо делать добро, понимаете, при жизни.
– Марк Борисович, не знаю, насколько уместен вопрос, но в последнее время в театре существуют некоторые разногласия, звучат упреки. Как вы к этому относитесь?
– Что вам сказать... Сотрясения в театре – это всегда плохо. Но, увы, они были всегда и даже в советское время.
Конечно, меня это печалит и даже обижает. И порой я, наверное, бываю очень резок в ответах. А потом об этом жалею. Но что делать. Все мы живые люди, а я всё-таки из «актерской породы» и такой же впечатлительный. А когда какие-то надуманные и страшные обвинения звучат со стороны некогда близких людей, это еще тяжелее, очень больно и горько. Так что – да, порой взрываюсь! Поймите, лихорадит театр, волнуются актеры – люди эмоциональные, их весьма легко вывести «из строя». А это мешает сцене. Они же тоже переживают из-за меня.
Но «Ленком» был и есть – мой театр. И я продолжаю работать: стараюсь устроить быт артистов, стараюсь, чтобы в актерском буфете была вкусная еда, чтобы они могли заниматься фитнесом, плавать в бассейне, отдыхать. И, конечно, получать достойные деньги. Напрасно кто-то думает, что актерам это все не нужно, что они должны жить лишь высоким искусством.
– Ну да, по поговорке: художник должен быть голодным.
– Вот-вот... Я работаю на театр, который я люблю, который и я строил 42 года, вот это чудо... Не хочу я вникать в причины недовольства тех или иных людей. Они всегда и всем недовольны в жизни. Нет времени... Я просто призываю всех жить в мире и согласии, просто любить друг друга.
Ты же работаешь в таком театре. Ты же там работал, ты застал Захарова. Ты работал с ним, учился у него... Вот это счастье... Ну, зачем, скажите на милость, тратить время, силы, жизнь на разборки и ответы на упреки... Жизнь прекрасна, но невероятно коротка. Давайте творить добро.
Источник
– Марк Борисович, когда из жизни уходит великий человек, а Марк Анатольевич был великий, – встает вопрос, кем заменить. А когда замену находят, – начинают сравнивать. Сейчас вы руководите театром, вы директор с расширенными полномочиями. Вы не боялись сравнения с Марком Захаровым?
– Да, но как можно сравнивать разных людей и совершенно разные профессии. Я администратор и, кажется, неплохой. А Захаров – творец, творец с большой буквы. Когда мы его провожали, я сказал: ушёл последний из могикан.
Он человек, которого никем заменить нельзя. Да и не получится, потому что это невозможно. И не дай бог, если я сяду в зал и начну делать замечания артистам. Режиссерская профессия – это совершенно другое.
Когда-то ушли Георгий Товстоногов, Андрей Гончаров, Анатолий Эфрос... Теперь ушел Марк Захаров. Мы с вами хорошо понимаем, что сейчас режиссеров их уровня просто нет. Как нет и театральных директоров уровня прошлых лет, уж поверьте. Они всегда были в тени, их всегда было мало. Но это были люди на своем месте, буквально растворявшиеся в театре. Театр не в переносном, а в прямом смысле слова был их домом. И в своей профессии они тоже были великие.
Между прочим, сам Марк Анатольевич это очень хорошо понимал. И именно об этом он сказал на балу «Хрустальной Турандот», который устраивался (простите мою нескромность) в мою честь. Даже не представляете, как меня тронули его слова. Уж и не помню, когда обо мне так хорошо говорили. Он сказал примерно так: Марк Борисович относится к числу самых успешных и талантливых театральных руководителей Москвы. И я счастлив, что я нахожусь рядом с ним. Он всегда оказывает мне неоценимую помощь, уникальную, сверхъестественную, иногда просто невозможную. Вот так... это его слова. Знаете, по-настоящему великие люди никогда не стесняются говорить в превосходной степени о других и даже о людях, казалось бы, нетворческих профессий.
– То есть у вас никогда не было соревнования: а кто же главный? Директор или режиссёр... Помните замечательный фильм «Мы с вами где-то встречались», в котором роль директора театра гениально исполнил Василий Меркурьев... «Тоже мне... режиссёр, а за кассу кто будет отвечать?»
– Ну, что вы! Я никогда и не думал о себе как о главном в «Ленкоме». Но, понимаете, успех спектакля, да и театра в целом, заключается в синтезе, в гармонии многих составляющих. Театр действительно начинается с вешалки. Но если не будет хорошего режиссёра, то и гардероб будет пуст. Вот и ответ на вопрос, кто в театре главный. «Неглавного», второстепенного в театре просто быть не может и не должно быть.
А Марк Анатольевич был человеком необычайно трудоспособным, трудоголиком. Он мог работать до трех часов ночи. И мне надо было создать ему такие условия, чтобы он мог спокойно творить, не отвлекаясь на бытовые мелочи. Вот так и рождаются шедевры... А за кассу, и правда, отвечает директор.
– После ухода Марка Анатольевича, что для вас самое важное в театре?
– Конечно, это сохранить традиции захаровского «Ленкома». То есть русского репертуарного театра.
– Тогда почему вы решили восстановить «Поминальную молитву», несмотря на то, что этого не хотел сам Марк Захаров? Он же снял его с репертуара после кончины Евгения Леонова.
– Постараюсь ответить. Даже не представляете, как часто я просил Марка Анатольевича восстановить этот спектакль. Но никогда не мог от него получить точного ответа. Скорее всего, он считал, что два раза в одну и ту же воду войти нельзя. Хотя в Израиле в Камерном театре он все-таки поставил «Поминальную молитву». И там не было Евгения Леонова, а Тевье-молочника играл Владимир Стеклов.
Открою вам секрет: подходил к Захарову и Михаил Глуз – композитор этого спектакля, талантливейший человек. Понимаете, Марк Анатольевич, как все гениальные люди, имел право и на ошибку.
– Итак, вы восстановили «Поминальную молитву».
– Да, это спектакль-легенда. И у нас есть потрясающие артисты, которые в ней могут с успехом играть! Не скрою, было и сильное сопротивление со стороны некоторых актеров. Но уж тут я настоял на своем и принял волевое решение. Да, современная «Поминальная молитва» – это моя личная ответственность! Думаю, Марк Анатольевич понял бы меня...
Понимаете, театр – это живой организм, он должен развиваться. Безусловно, мы не сможем выпускать спектакли точно такие, какие ставил Марк Анатольевич. Да и не нужно. А что нужно? Удержать любовь зрителя, удержать спектакли на уровне Марка Захарова. И что касается «Поминальной молитвы», нам это удалось. На этом спектакле – полный аншлаг!
– А почему вы решили ввести второй состав? Вас часто в этом упрекают.
– Не хочу, чтобы нас называли мошенниками. Например, заболевает артист, и мы пишем: сегодня вместо объявленного спектакля, например, «Вишнёвый сад», пойдет «Юнона и Авось». Приходит человек на «Вишнёвый сад». Купил билет, большие деньги заплатил, а ему дают то, что он уже 10 раз видел. Неправильно это. А вот если бы был второй состав в «Вишнёвом саде», его бы и сыграли.
И потом... Второй состав – это возможность играть молодым и талантливым! Мы сейчас набрали замечательную молодёжь – выпускников Щукинского училища. Как они рады играть! Мне говорят, нельзя заменить, например, Збруева. А его и не надо заменять. Но чтобы «вырастить» второго Збруева, артист должен на сцену выходить, а не стоять за кулисами... Збруев как Збруевым стал? Играя в театре, снимаясь в кино. К слову сказать, сам Александр Викторович сказал, что второй состав должен начаться с него. Он понял и поддержал.
А посмотрите, как сейчас прекрасно играет в «Женитьбе Фигаро» молодая актриса Александра Волкова. Чудная, чудная... И через несколько лет, поверьте, многие зрители будут вспоминать и с гордостью говорить, как у них на глазах рождался талант! А это дорогого стоит.
И еще. Второй состав – это деньги. Как экономист, я предложил новую шкалу оценки работы актера. В текущем репертуаре мы сделали 64 ввода. 64 человека получили роли. 64 человека будут получать за каждый выход другие деньги, потому что теперь у нас каждая роль определяется материальным исчислением в баллах. Сейчас так стали работать и другие театры. Так что, моя система действует.
– А кого вы увидели в роли Тевье-молочника?
– Сергея Степанченко, второй состав – Андрей Леонов... сын нашего легендарного Евгения Леонова.
– Он согласился?
– Ну, как же... Я сказал: Андрюшенька, вы должны в память о папе это сделать и сделать не хуже, чем играл ваш отец. И Андрей играет, он старается. У него замечательное театральное будущее, я уверен. А Сергей Степанченко – уже известный актёр, человек, замечательный, просто глыба.
Голда, жена Тевье, – совершенно потрясающая актриса Олеся Железняк. Не так давно она получила «заслуженную артистку», чему я очень рад, потому что она давно уже «народная». Вовсе не надо 20 лет отработать, чтобы зрители считали актера – «народным».
И дальше – Виктор Раков, Александр Сирин, Анна Большова. Вообще, у нас все чудные артисты. А молодёжь какая! Вы увидите, как они танцуют, как они двигаются, как все сцены сделаны.
Кстати, небольшая реплика... не совсем о втором составе, но похоже. Вспомните, как осуждали Дмитрия Певцова, когда он взялся за роль графа Резанова в «Юноне и Авось». Чего он только не вынес! Но спектакль состоялся, и роль тоже состоялась! Потом вышел Виктор Раков, теперь – еще и Игорь Миркурбанов. Они разные? Да, конечно... Но это их Резанов, правда?
– А вы не рисковали, решив вернуть «Поминальную молитву»?
– Рисковал, да. А без риска нельзя. Конечно, получился другой спектакль. Но как иначе? 30 лет назад даже актерское мастерство в драматическом театре было другое. Согласны?
Поэтому сегодня другое исполнение. Вы увидите, насколько выросла глубина понимания, о чём спектакль. Он же поставлен по мотивам рассказов Шолом-Алейхема, еврея по национальности. Но это никакого отношения к национальности не имеет. Это общенациональное произведение. Оно о людских судьбах, о человеке, о том, что не важно, какой ты национальности. Их только две: хороший человек и плохой. При жизни надо делать добро, понимаете, при жизни.
– Марк Борисович, не знаю, насколько уместен вопрос, но в последнее время в театре существуют некоторые разногласия, звучат упреки. Как вы к этому относитесь?
– Что вам сказать... Сотрясения в театре – это всегда плохо. Но, увы, они были всегда и даже в советское время.
Конечно, меня это печалит и даже обижает. И порой я, наверное, бываю очень резок в ответах. А потом об этом жалею. Но что делать. Все мы живые люди, а я всё-таки из «актерской породы» и такой же впечатлительный. А когда какие-то надуманные и страшные обвинения звучат со стороны некогда близких людей, это еще тяжелее, очень больно и горько. Так что – да, порой взрываюсь! Поймите, лихорадит театр, волнуются актеры – люди эмоциональные, их весьма легко вывести «из строя». А это мешает сцене. Они же тоже переживают из-за меня.
Но «Ленком» был и есть – мой театр. И я продолжаю работать: стараюсь устроить быт артистов, стараюсь, чтобы в актерском буфете была вкусная еда, чтобы они могли заниматься фитнесом, плавать в бассейне, отдыхать. И, конечно, получать достойные деньги. Напрасно кто-то думает, что актерам это все не нужно, что они должны жить лишь высоким искусством.
– Ну да, по поговорке: художник должен быть голодным.
– Вот-вот... Я работаю на театр, который я люблю, который и я строил 42 года, вот это чудо... Не хочу я вникать в причины недовольства тех или иных людей. Они всегда и всем недовольны в жизни. Нет времени... Я просто призываю всех жить в мире и согласии, просто любить друг друга.
Ты же работаешь в таком театре. Ты же там работал, ты застал Захарова. Ты работал с ним, учился у него... Вот это счастье... Ну, зачем, скажите на милость, тратить время, силы, жизнь на разборки и ответы на упреки... Жизнь прекрасна, но невероятно коротка. Давайте творить добро.
Источник
Версия для слабовидящих