Князь. Ленком. 13.07.2016.
Добавлено: 14 июл 2016, 11:50
Итак: спектакль Константина Богомолова, опыт прочтения романа Ф.М.Достоевского «Идиот».
Узнаваемые режиссерские приемы: длинные статичные монологи; соединение несоединимого литературного материала; вставка неожиданной музыки и песенного материала; полный высокохудожественный серьез, прерываемый неожиданным сценическим хулиганством. С последним имеются следующие возможности: а) не замечая, пройти мимо этого; б) сделать основой своего зрительского восприятия постановки; в) хорошенько напрячь мозги – зачем здесь ЭТО… и, скорее всего, ответ не найти.
Всё это и правда уже использовано не один раз и узнаваемо… Но, как из семи нот складывается очень разная музыка, так и из ограниченного числа приемов (справедливости ради: и каждый раз бывает что-то новое) режиссер складывает совершенно неожиданные спектакли.
Собственно говоря, я уже наслушалась-начиталась мнений о постановке и от критиков, и зрителей. Так что пришла с определенными ожиданиями, и… В общем, я увидела диаметральное «всё не так» этим своим ожиданиям.
Ну (и это самое главное) – и сам режиссер, и критики утверждают, что основная тема спектакля – это гнусное насилие над детьми.
Это в нем есть… но для меня главным не было.
Главным для меня был последний монолог, произносимый Рогожиным/А.Збруевым, это книжное воспоминание Мышкина о виденной им смертной казни и потом про падающую стену, что если уж она падает, то надо просто сесть, закрыть глаза и – будь что будет.
Ибо падающая стена – это Судьба, про которую и спектакль.
По сути, вся человеческая жизнь состоит из падающих стен… Просто какие-то из них падают так далеко, что мы этого падения и не замечаем. Иные – падают, более или менее сильно испугав, но лишь замазав взметнувшейся пылью. Но вот какие-то падают и калечат… а то и убивают.
Кого-то стена придавит в 3 года – и он тяжко умрет в детском хосписе.
Кто-то, едва успев выдохнуть – мол, выбрался из-под завала, получит и книжки, и карандаши, и собачку… и в придачу чужого дядю, который в твои 12 лет будет тебя «трахать».
Кто-то, как Мышкин в этом спектакле, увернется – и вместо него под завал убийства Настасьи Филипповны и безумия Рогожина попадет генерал Епанчин.
Кого-то до полусмерти зарежет осколком стекла семейного счастья: каково это – обнаружить мужа на падчерице… или под падчерицей…
То есть, по сути, насилие над детьми (осуществляемое другим человеком или бездушной Судьбой) – это лишь часть, конечно, очень печальная, но – лишь часть общего насилия Судьбы над человеком…
Вот – как-то так.
Если конкретно о спектакле, то просто замечательна команда, в очередной раз собранная в спектакле Богомоловым. Именно КОМАНДА, где не боятся играть «в диагональ» к тому, что ждет зритель.
Сложно кого-то выделить… Но всё же – до чего же хорош Александр Збруев! Собственно говоря, Ленком – это не тот театр, в котором я всенепременно отсматриваю всё. Потому Збруева знала лишь по его ранним киноработам, а в театре – теперь вот по постановкам Богомолова. Совершенно феноменальное существование на сцене! Длинные монологи глаза в глаза - сидели мы оч.близко, что всем советую – которые слушаешь заворожено… И даже просто долгое молчаливое сидение на сцене под песню Утесова – «А жизнь остается прекрасной всегда, хоть старишься ты или молод…» - это колоссально.
Вот только… Бесконечные декорации-кабинеты Л.Ломакиной, от спектакля к спектаклю меняющие лишь цвет до мелкие детали… Конечно, это тоже узнаваемый «прием» постановки… Но как-то уже хочется из этих кабинетов «на природу, в лес, на траву и на воду»…
…А актеры в финале не выходят на поклоны. Просто – пустая сцена. Дальше – тишина.
Может быть, потому, что цветы-аплодисменты – это своеобразный хеппи энд. Ну, то есть посопереживали умиранию мальчика Гани и других ребятишек, посмотрели на камин-крематорий с сжигаемыми детскими вещичками, артистов на финале пофоткали на айфоны… И всё. И забыли, как забыли про существование «закона Димы Яковлева» и сотни детишек, гибнущих из-за него в инвалидных детдомах. Просто сели и закрыли глаза – авось, стена Судьбы упадет на другую сторону.
Узнаваемые режиссерские приемы: длинные статичные монологи; соединение несоединимого литературного материала; вставка неожиданной музыки и песенного материала; полный высокохудожественный серьез, прерываемый неожиданным сценическим хулиганством. С последним имеются следующие возможности: а) не замечая, пройти мимо этого; б) сделать основой своего зрительского восприятия постановки; в) хорошенько напрячь мозги – зачем здесь ЭТО… и, скорее всего, ответ не найти.
Всё это и правда уже использовано не один раз и узнаваемо… Но, как из семи нот складывается очень разная музыка, так и из ограниченного числа приемов (справедливости ради: и каждый раз бывает что-то новое) режиссер складывает совершенно неожиданные спектакли.
Собственно говоря, я уже наслушалась-начиталась мнений о постановке и от критиков, и зрителей. Так что пришла с определенными ожиданиями, и… В общем, я увидела диаметральное «всё не так» этим своим ожиданиям.
Ну (и это самое главное) – и сам режиссер, и критики утверждают, что основная тема спектакля – это гнусное насилие над детьми.
Это в нем есть… но для меня главным не было.
Главным для меня был последний монолог, произносимый Рогожиным/А.Збруевым, это книжное воспоминание Мышкина о виденной им смертной казни и потом про падающую стену, что если уж она падает, то надо просто сесть, закрыть глаза и – будь что будет.
Ибо падающая стена – это Судьба, про которую и спектакль.
По сути, вся человеческая жизнь состоит из падающих стен… Просто какие-то из них падают так далеко, что мы этого падения и не замечаем. Иные – падают, более или менее сильно испугав, но лишь замазав взметнувшейся пылью. Но вот какие-то падают и калечат… а то и убивают.
Кого-то стена придавит в 3 года – и он тяжко умрет в детском хосписе.
Кто-то, едва успев выдохнуть – мол, выбрался из-под завала, получит и книжки, и карандаши, и собачку… и в придачу чужого дядю, который в твои 12 лет будет тебя «трахать».
Кто-то, как Мышкин в этом спектакле, увернется – и вместо него под завал убийства Настасьи Филипповны и безумия Рогожина попадет генерал Епанчин.
Кого-то до полусмерти зарежет осколком стекла семейного счастья: каково это – обнаружить мужа на падчерице… или под падчерицей…
То есть, по сути, насилие над детьми (осуществляемое другим человеком или бездушной Судьбой) – это лишь часть, конечно, очень печальная, но – лишь часть общего насилия Судьбы над человеком…
Вот – как-то так.
Если конкретно о спектакле, то просто замечательна команда, в очередной раз собранная в спектакле Богомоловым. Именно КОМАНДА, где не боятся играть «в диагональ» к тому, что ждет зритель.
Сложно кого-то выделить… Но всё же – до чего же хорош Александр Збруев! Собственно говоря, Ленком – это не тот театр, в котором я всенепременно отсматриваю всё. Потому Збруева знала лишь по его ранним киноработам, а в театре – теперь вот по постановкам Богомолова. Совершенно феноменальное существование на сцене! Длинные монологи глаза в глаза - сидели мы оч.близко, что всем советую – которые слушаешь заворожено… И даже просто долгое молчаливое сидение на сцене под песню Утесова – «А жизнь остается прекрасной всегда, хоть старишься ты или молод…» - это колоссально.
Вот только… Бесконечные декорации-кабинеты Л.Ломакиной, от спектакля к спектаклю меняющие лишь цвет до мелкие детали… Конечно, это тоже узнаваемый «прием» постановки… Но как-то уже хочется из этих кабинетов «на природу, в лес, на траву и на воду»…
…А актеры в финале не выходят на поклоны. Просто – пустая сцена. Дальше – тишина.
Может быть, потому, что цветы-аплодисменты – это своеобразный хеппи энд. Ну, то есть посопереживали умиранию мальчика Гани и других ребятишек, посмотрели на камин-крематорий с сжигаемыми детскими вещичками, артистов на финале пофоткали на айфоны… И всё. И забыли, как забыли про существование «закона Димы Яковлева» и сотни детишек, гибнущих из-за него в инвалидных детдомах. Просто сели и закрыли глаза – авось, стена Судьбы упадет на другую сторону.
